Оскорбленный блат ной. О ситуации с Соннейко и Аммаром

Конфликт между Аммаром и Соннейко, пришедший к своей кульминации на минувшей неделе, породил в сообществе множество споров, лейтмотивом которых является непримиримость в ответе на один простой вопрос: правильно ли «спрашивать» за слова?

Каждый, кроме, пожалуй, Фишмана, отвечает на этот вопрос радикально: либо «конечно же, да», либо «ну, разумеется, нет!». Признаюсь сразу – я абсолютно убежден, что насилие неприемлемо во всех случаях, когда оно не является ответом на насилие. В этом смысле я вполне ортодоксален. Поэтому для меня в этой статье наиболее важно и интересно было сделать три вещи:

1. Понять, откуда в сознании русскоязычного сообщества возникло представление о правильности «спроса» за слова.

2. Выяснив это, попытаться взглянуть на ситуацию с позиции людей, выступающих за силовой ответ на оскорбления (в дальнейшем для простоты и краткости – «спросизм»).

3. С позиции человека, действительно разобравшегося во всех истоках такого рода убеждений, попытаться представить людям, которые их поддерживают, убедительные аргументы, почему подобный взгляд на вещи безнадежно устарел.

Сразу хочу предупредить: я выступаю против любого вида оскорблений по какому-либо признаку. Я считаю, что человек, безосновательно оскорбляющий другого человека, унижает прежде всего себя.

Этим текстом я ни в коем случае не стремлюсь обелить Аммара, который не понимает или не хочет понимать, что многим людям его оскорбления могут нанести действительно большую обиду, привести их к комплексам и неуверенности в себе. И я не вижу никакой разницы между оскорблениями в реальной жизни и в интернете.

Часть 1. Культурный срез

Когда люди рассуждают о пользе спросизма, они часто говорят: «Вот раньше...» и далее приводят факты из своей жизни, жизни своих отцов, дедушек и так далее, указывая на то, что это явление имманентно обществу и необходимо для сохранения чести мужчины и поддержания культурного общения: человек будет больше следить за словами, если в нем будет сидеть подспудный страх расправы.

И тут у меня, как у человека любопытного, возникает вопрос: почему в нашем, прежде всего русскоязычном обществе, столь крепко связываются понятия о чести, справедливости (свойственные прежде всего для интеллигенции) и насилии, жестокости. Тяги ко всякого рода бытовым наказаниям, свойственным, как мне кажется, людям малокультурным? Где лежат корни?

Думаю, одной из предпосылок к появлению феномена «спросизма» стали популярные в средневековой Европе судебные поединки. На Руси они назывались «поле». В них путем схватки выясняли, кто прав. Разумеется, поскольку они являлись логическим продолжением или, если угодно, альтернативой ордалиям, то, как правило, предполагалось, что исход битвы решает Бог. Со временем это явление ушло в прошлое, поскольку слишком часто обнаруживались случаи, когда человек, убитый в подобном бою, оказывался прав.

Но идея установления справедливости в схватке обрела реализацию в другой форме – в дуэли. К ним часто прибегали европейские рыцари. Позже их переняли дворяне в России, претендовавшие, разумеется, на институт рыцарства в России. У дворян не вышло, потому что они отличались в главном: не было своего кодекса чести.

А между тем общество нуждалось в этом институте. И потому, когда образовался Советский Союз, где была посажена огромная доля населения – в частности, интеллигенции –, где честные люди очень часто оказывались за решеткой, эрзацем рыцарства стал блат. Это досадно. Но надо признать: в стране, где огромная доля населения сидит, не могло быть иначе.

Ни в одном другом месте арестанты не оказывали такого влияния на культуру. Нигде больше не была настолько популярна и известна блатная музыка. А у нас это стало возможным. Поэтому все эти блатные принципы – по которым «за базаром надо следить и отвечать за него», по которым оскорбление матери является высшим оскорблением, по которым хуже, чем быть «петушарой», нет ничего – так плотно вошли в наш обиход.

Cиловой метод борьбы с оскорблениями и унижениями очень популярны: всем известно, что на «зоне» закона по сути нет и никогда не было, а значит, и цивилизованные пути решения вопросов закрыты. Потому такими принципами руководствуются во дворах: другого кодекса чести, кроме блатного, к сожалению, у нас не придумали.

Разумеется, это придумал не я. Об этом писали и до меня. Я лишь эпигонствую, вывожу на поверхность то, что уже было сказано до меня. Потому что мне кажется, эти проблемы надо выводить на поверхность.

Давайте признаем, что «спросизм» является порождением блатной культуры. Это не делает его автоматически вредным явлением, но придает ему соответствующую окраску и позволяет дойти до его сути.

Часть 2. Тезисный разбор спросизма

«Я вырос там, где...»

Очень многие адепты спросизма, как я уже упоминал раннее, апеллируют к имманентности этого явления, к тому, что так всегда было, а значит, так и должно быть. В общем-то, это вполне понятно. Людям всегда тяжело представить, что что-то в жизни может быть иначе, чем было раньше. Но прогресс потому и прогресс, что ненужные вещи выбрасывает за борт, а нужные оставляет и развивает.

Давайте сразу договоримся: тезис, приведенный вначале пункта, даже нельзя считать аргументом. Когда-то считалось нормальным сжечь женщину на костре по надуманным причинам. Сейчас мы спокойно живем без этих архаизмов. Кажется, не обязательно читать «Критику чистого разума», чтобы понять: не всякая догма является необходимой и правдивой. Иногда априорное требует пересмотра.

Оскорбительное поведение не должно оставаться безнаказанным

В своих суждениях «спросисты» часто налегают на то, что оскорбление – тоже насилие, просто эмоциональное. Следовательно, справедливо было бы наказать того, кто занимается подобными вещами. И действительно, грубость тоже может нанести ущерб личности. И ни один адекватный человек не станет спорить с тем, что оскорбления есть зло. Никто так же не станет спорить, что за совершение зла нужно наказывать. Но подобное оправдание насилия над человеком содержит в себе вполне очевидное противоречие.

Я не зря, помимо всех прочих скринов, привел в этом пункте комментарий Антона Трофименко под новостью с цитатой Марии Гуниной. Вот уж, кстати, очередное доказательство, что спросизм имеет блатные корни: у арестантов святая – только мать, а во всех прочих случаях женщина в блатном фольклоре, как правило, фигурирует в роли «недождавшейся» девушки, потому и отношение к ней всегда презрительное.

В комментарии Трофименко лучше всего видно главное противоречие спросизма: если справедливость будет достигаться силовым путем, то справедливости не будет. Будет просто власть сильных: любой, кто считает себя сильнее, может написать/сказать что угодно, и не понести при этом никакого наказания (которое «спросисты» считают крайне необходимым).

А в чем здесь справедливость? Чем оскорбление, произнесенное физически более сильным человеком, лучше, чем оскорбление, произнесенное физически более слабым?

И второе противоречие: почему «спросисты» считают, что физическое наказание соответствует моральному ущербу, понесенному от оскорбления? Мне кажется, любому человеку очевидно, что грубость не наносит такой же ущерб, какой может нанести насилие. А если вы, являясь «спросистом», считаете, что наказание должно быть более жестким, чем проступок, то скажите, пожалуйста, убили ли вы хоть одного человека, избивавшего вас за слова и преподавшего вам столь «ценный урок»? Если нет, то вы непоследовательны, если да, то больны. Ответственность за проступки должна соответствовать тяжести «преступления».

И самое главное: когда человек, рискуя не только репутацией, но и положением других людей (например, членов собственного коллектива), бросается на хулигана за то, что последний назвал его безмозглым, то этот человек не только лишается своей правоты, но и делает хулигану одолжение, предоставляя тому статус правого.

Всем пис!