Почему мы до сих пор боимся играть в хорроры?
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Дело в связи игр с кинематографом.
Игры умеют пугать не только количеством багов, но и намеренным использованием приемов кинематографической школы. Вот как, например, влияние кинематографа описывает в своей автобиографии Джон Ромеро, создатель оригинальных DOOM (те были хоррорами не меньше, чем шутерами):
«Именно там я познакомился с очередным важным элементом своей жизни, впоследствии повлиявшим на мою карьеру: кино в жанре «хоррор». Если конкретнее, с работами Уильяма Касла. Никогда не забуду, как смотрел его первый фильм»
Икона DOOM. Жизнь от первого лица
Изучение нарратива игр, их художественных приемов и конкретно игр в жанре «хоррор» давно стало отдельной гуманитарной дисциплиной. Одним из видных представителей этой профессии мечты является Бернар Перрон, профессор кино и игроведения из университета Монреаля. Один из его главных постулатов заключается в том, что видеоигры переосваивают фильмы. Такая преемственность заметна во множестве аспектов: сценарий, монтаж кат-сцен, монтаж звука, движение камеры во время игры, скримеры и джампскейры, музыкальное сопровождение. Вот что Перрон пишет в своей книге «Silent Hill. Навстречу ужасу. Игры и теория страха»:
«Если провести параллель с более ранними произведениями, движущуюся камеру в Silent Hill можно сравнить с «камерой, сорвавшейся с цепи», которую немецкие экспрессионисты использовали именно для того, чтобы передать внутренние ощущения персонажей. По сути, психическое состояние главных героев, роль города, вызываемый туманом эффект помутнения, стиль освещения, кадры, снятые снизу и сверху, – все визуальные приемы Silent Hill связывают серию с эстетикой этой киношколы».
Несмотря на акцент на разборе психологического ужаса, который активно используется во франшизе Silent Hill, Перрон в своей книге проводит всесторонний анализ хоррора как жанра видеоигр и его истоков в целом.
Конечно, главное отличие игр от кино в непосредственном участии человека в развитии нарратива. В игровых хоррорах это дополнительно подстегивает чувство страха, которое сидит глубоко в нашем подсознании: если в кинотеатре мы ощущаем себя скорее сторонними наблюдателями или посетителями шоу аттракционов, где не нужно ничего делать и достаточно просто получать эмоции, то в игре мы – прямые участники событий. Это называется агентивностью, и чем выше ее степень, тем больше действий нам доступно и тем живее отвечает окружающий нас игровой мир. А разум куда охотнее верит в реальность происходящего кошмара, чем во время просмотра кино.
«Любителям сурвайвал-хорроров, как и зрителям фильмов ужасов, хочется испытывать страх так сильно и так часто, насколько это возможно. Эмоции от вымысла и эмоции от артефакта подходят для анализа видеоигр, но нельзя сказать, что ими все ограничивается или что их достаточно для поставленной задачи. В роли интригуемого я обладаю определенной степенью контроля над восприятием и разворачиванием действий. Это понятие агентивности, то есть наличия у игрока возможности действовать, играет главную роль как в разграничении кино и видеоигр, так и в особенностях жанра сурвайвал-хоррор.
Эмоции от артефакта возникают при осознании того, что объект является творением искусства. Его формальная структура воспринимается сама по себе, без прямой связи с событиями выдуманного мира. Мы наслаждаемся не столько страхом, сколько тем, как этот страх создан»
«Silent Hill. Навстречу ужасу. Игры и теория страха»
Игры воздействуют на наше сознание на большем числе уровней, нежели любой другой вид искусства, они симулируют для нас зачастую шоковые опасные ситуации, проворачивают трюки с нашим разумом. Игры не обещают, что все закончится хорошо, наш герой может погибнуть в любой момент сотней ужасных способов посреди эти темных сырых коридоров или ночных улиц, потонувших в завываниях ветра и криках сов.
Мир игры Pathologic 2. Хроники второй эпидемии